Неточные совпадения
Корсаков показывал мне иностранные
суда: французские и английские пароходы, потом купленный китайцами европейский бриг, которым
командовал английский шкипер, то есть действовал только парусами, а в сражениях с инсургентами не участвовал.
А на другой день, когда корвет уже был далеко от С.-Франциско, Ашанин первый раз вступил на офицерскую вахту с 8 до 12 ночи и, гордый новой и ответственной обязанностью, зорко и внимательно посматривал и на горизонт, и на паруса и все представлял себе опасности: то ему казалось, что брам-стеньги гнутся и надо убрать брамсели, то ему мерещились в темноте ночи впереди огоньки встречного
судна, то казалось, что на горизонте чернеет шквалистое облачко, — и он нервно и слишком громко
командовал: «на марс-фалах стоять!» или «вперед смотреть!», посылал за капитаном и смущался, что напрасно его беспокоил.
И — странное дело! — адмирал совсем смягчился. Тронула ли его эта привязанность к
судну и к капитану, тронуло ли его это желание юного моряка
командовать вахтой вместо того, чтобы быть штабным, — желание, внезапно напомнившее адмиралу его молодость и радость первых вахт, — понравилась ли, наконец, ему откровенная смелость отказа от предложения, вызванная его же вопросом о желании, но дело только в том, что адмирал проговорил уже совсем мягко...
Нервным, громким, отрывистым голосом
командовал старший офицер, продолжая начатые Ашаниным распоряжения к маневру, называемому на морском языке «лечь в дрейф», то есть поставить
судно почти в неподвижное положение.
Предложить подобный вопрос моряку-капитану да еще американцу — значило задеть самую нежную струнку его сердца и поощрить наклонность к самому вдохновенному вранью, которым отличаются многие моряки, обыкновенно правдивые, кроме тех случаев, когда дело касается достоинств
судов, которыми они
командуют.
В нескольких верстах от Кракова, в Тынце,
командовал полковник французской службы Шуази. В ночь с 21 на 22 января 1772 года он посадил большую часть тынецкого гарнизона на
суда и переправился через Вислу к Кракову.